главная

все новости

история

шаманство

статьи

магазин

 новости

2021


  Мастера транса

Шаманы называют себя избранными. Они готовы излечить любую болезнь и помочь с заключением сделки.

Женщина, проходящая обряд посвящения в шаманы неподалеку от Улан-Батора, приносит в дар духам молоко. Фото Кэролин Дрейк.

Монгольский Боо
Нергуи остановился посредине комнаты, раскачиваясь из стороны в сторону, и повторял нараспев: «Великое небо, прошу, приди». Он стоял с закрытыми глазами, сжимая в руке разноцветные ленты, и твердил: «О, великое голубое небо, что укрывает меня, приди ко мне».
Нергуи – боо, так монголы называют мужчин-шаманов. Он верит, что он – посредник между двумя мирами: видимым и невидимым, миром духов и богов. Люди, подобные Нергуи, называют себя избранными, пришедшими в этот мир, чтобы возродить добрые традиции народов Монголии, Средней Азии и Сибири и, самое важное, – лечить как физические, так и духовные раны человечества. И, надо заметить, шаманы-врачеватели нашли свою – обширную и благодарную – аудиторию.

После медитации и песнопений Нергуи впал в транс – состояние, когда дух из невидимого мира входит в тело шамана. «О, мой дух, я готов ехать верхом на десяти монгольских коровах, чтобы увидеть тебя. Прошу, пусть золотая кукушка покажет мне путь к духу», – глубоким грудным голосом взывал Нергуи. Мы, восемь ошарашенных зрителей, сидели вокруг на табуретках и железных кушетках, расставленных вдоль стен деревянной хижины Нергуи. Шел, согласно китайским зодиакальным часам, «час коня» – время между двенадцатью и часом дня. Полдень, по словам Нергуи, самый удобный момент, чтобы отправиться в потусторонний мир.

«Волчье небо, помоги мне. Пришел человек, нуждающийся в помощи, человек с миром в сердце. Великое небо, прошу, приди», – повторял Нергуи снова и снова. Нергуи – худощавый скромный мужчина с изможденным лицом. Он одет в темно-коричневый дел – традиционный монгольский халат, вокруг шеи повязан голубой шелковый платок, на ногах – сапоги из кожи северного оленя.

Нергуи принадлежит к дархатам – одной из коренных народностей Северной Монголии. Дархаты, которых сегодня насчитывается около 20 тысяч, во многом сохранили традиционный образ жизни кочевников: основная, так сказать, профессия Нергуи – уход за коровами, козами, овцами и лошадьми. Кроме того, дархаты практикуют шаманизм в одной из самых древнейших его форм, и это тоже неотъемлемая часть их жизни.

За тысячи лет быт здешних племен мало изменился, прежде всего из-за труднодоступности мест. Чтобы попасть сюда из Улан-Батора, мне пришлось совершить полет на хлипком самолетике, а затем 13 часов трястись в дребезжащем уазике по заснеженной тундре, преодолевая обледеневшие горные перевалы и пересекая замерзшие реки.

...Напев Нергуи ускорился, раскачивание стало напоминать танец. От ветвей можжевельника, горящих в чугунной печке (считается, что можжевеловый дым привлекает духов), шел приятный аромат. В углу напротив двери были сложены амулеты, статуэтки, разноцветные шарфы и другие талисманы – святилище духов-хранителей Нергуи.

Внезапно Нергуи рухнул на пол. Два помощника подхватили его, и тогда он завыл по-волчьи, а потом страшно захохотал, словно злодей из фильма ужасов. «Дух вошел в него», – с благоговением прошептал Зайя Олдов, мой проводник и переводчик. Нергуи оттащили к стене, там он сел, скрестив ноги и по-прежнему не открывая глаз. Один за другим к нему подходили мои спутники. Шаман – а точнее, говорящий в нем дух – рассказывал о прошлом каждого и давал советы.

Вот пришла моя очередь; я опустился на колени перед Нергуи. «В юности ты был очень тихим и спокойным, – сообщил мне дух тем же глубоким и уверенным голосом. – Ты любишь животных. Всюду, где ты бывал, люди улыбались». Все это была правда, но послание духа было настолько общим, что могло бы относиться практически к кому угодно. «У тебя есть необычная отметина на правом боку, ниже подмышки», – неожиданно сказал дух. Неправда, ничего такого у меня там нет. «Скоро тебе поможет человек со знаками собаки и овцы», – это таинственное заявление духа совсем выбило меня из колеи. Под конец шаман сказал: «Своей силой я буду оберегать твоих родных и тех, кого ты любишь. Возьми эти ветви можжевельника и сожги их в своем доме». Когда я взял из руки Нергуи ветки, он протянул мне еще что-то. «Эта кость – лодыжка волка, – пояснил дух. – Носи ее в правом кармане, она защитит тебя от беды». Нергуи начал выходить из транса, совершая резкие круговые движения руками. В его глазах застыл страх, дыхание было учащенным.

К шаману подошла жена, Чимги, и сунула ему в рот зажженную сигарету. Продолжая сотрясаться всем телом, он разжевал сигарету – всю, вместе с тлеющим кончиком, – и проглотил. Наконец Нергуи вернулся. Ему предложили еще одну сигарету – эту он просто выкурил. Чимги улыбнулась мужу и спросила: «Хорошее было путешествие, дорогой?»

Слово «шаман» происходит из языка эвенков, сибирского народа. Однако шаманов можно найти практически в любом уголке нашей планеты – в том числе и в шаманских центрах Лондона, Бостона и многих других крупных городов. Шаманы верят, что мир полон невидимых духов, которые воздействуют на нас и управляют нашими судьбами. Сами же шаманы, исполняющие по очереди роли врачей, психологов, деревенских старейшин, предсказателей и поэтов, – великие посредники, осуществляющие связь с этой тайной реальностью и стоящие на самой высокой ступени в общественной иерархии народов.

Точного определения шаманизма не существует. «Лучше было бы использовать множественное число, то есть говорить не о «шаманизме», а о «шаманизмах», – говорит Марджори Манделстам Белзер, антрополог из Джорджтаунского университета. Верования и ритуалы одного шамана, по словам Белзер, могут отличаться от верований и ритуалов другого, потому что путь, предназначенный каждому человеку, которому суждено стать шаманом, уникален и индивидуален. Впрочем, схожие черты есть у всех. К ним, например, относится экстатический транс, или «путешествие души», как его еще называют. Однако способы использования шаманских атрибутов и духовных прозрений могут сильно отличаться, равно как и конечные цели ритуалов.

Многие шаманы работают в одиночку, другие присоединяются к действующим в городах объединениям, исполняющим и функции профсоюзов: так, в улан-баторском центре исследований шаманизма «Голомт» около 10 тысяч членов. В странах Средней Азии, где господствующей религией является ислам, например в Киргизии и Казахстане, большинство шаманов считают себя правоверными мусульманами, а их ритуалы сопровождаются чтением молитв из Корана. В Монголии и Юго-Восточной Сибири шаманизм тесно переплелся с местными буддистскими традициями. В Улан-Баторе я познакомился с шаманом по имени Зоригт-Батор Банзар, основателем Центра шаманизма и вечной небесной мудрости, организации, цель которой – изучать и освещать связь шаманизма с мировыми религиями. «Иисус использовал шаманские приемы, но люди этого не понимали, – сказал мне Банзар. – То же самое относится к Будде и Мухаммеду».

По четвергам Зоригт-Батор проводит в своем гере (так называется традиционный монгольский шатер), стоящем в центре города, обряд, напоминающий церковную службу, и десятки верующих внимательно слушают его цветистые проповеди.

Придя в себя после транса, Нергуи открыл бутылку водки, которую я принес ему в подарок, и плеснул каждому из нас по чуть-чуть в неглубокие чайные чашки. Я взял чашку правой рукой (если взять что-нибудь левой, можно нанести шаману тяжкое оскорбление) и, прежде чем выпить, совершил приношение духам в три стороны: макнув в водку пальцы, брызнул несколько капель в воздух, потом на пол и, наконец, прикоснулся к своему лбу.

«Дар шамана – это то, с чем ты рождаешься», – сказал Нергуи, отхлебнув водки. Нельзя просто так взять и решить, что станешь шаманом: тебя должны выбрать духи. Призвание шамана обычно передается из поколения в поколение. «Мой отец тоже шаман», – продолжил Нергуи и прибавил, что сам он понял, в чем его призвание, когда ему было 25 лет.

Но даже если у тебя есть дар, это еще не означает, что ты гарантированно будешь настоящим шаманом. Каждый начинающий шаман должен пройти сложный период ученичества и освоить ритуалы, облегчающие вход в мир духов, – например, погружение в транс. Раньше, во времена СССР, шаманизм находился под жестким контролем. «Моего знакомого шамана Гомбо арестовали, когда он исполнял обряд, и на полтора года посадили в тюрьму», – рассказал Нергуи.

К тому времени, как сам он стал шаманом, самые тяжелые времена уже прошли, но шаманское ремесло по-прежнему находилось под официальным запретом, и работать приходилось тайно. «Обряды можно было проводить только в двух местах: во-первых, дома, где у дверей всегда сидел кто-нибудь и следил, не идут ли чужие, а во-вторых, в горах, в тайном убежище, – вспоминал Нергуи. – Потом, где-то году в 1995-м, начались перемены, и мы смогли действовать свободно».

И в самом деле, в наши дни шаманизм переживает ренессанс. К этому моменту Нергуи выглядел еще более изможденным, чем обычно, и казался глубоко опечаленным. «В первую очередь, – сказал он мне, – шаман – это слуга людей. Когда ты становишься шаманом, на тебя возлагается ответственность – ты обязан помогать тем, кто рядом с тобой». Этим нелегким психологическим грузом шаманы объясняют распространенный в своей среде алкоголизм. «Иногда приходится делать черные дела», – с грустью поясняет Нергуи и многозначительно замолкает.

«Духи неба»
Когда шаманизм обрел свободу, его обряды превратились в организованные и довольно масштабные мероприятия, которые могут приносить немалую прибыль. Августовским днем на залитом солнцем лугу в Бурятии два с лишним десятка человек в халатах цвета индиго, представители местной шаманской организации «Тэнгэри» («Духи неба»), проводили обряд тайлган, дабы почтить священное место Буха-Нойон. В большом котле варилась разрубленная на четыре части туша только что зарезанной овцы. Распевая и стуча в круглые барабаны из кожи животных, шаманы сидели в ряд, обратившись лицом к Буха-Нойону. Говорят, что на этом безлесном участке горного склона обитают священные духи, в том числе и дух – предок бурят, по имени которого и было названо место. На столиках перед шаманами горели свечи, лежали разноцветные конфеты, стояли стаканы с водкой, чашки с чаем и другие приношения духам. Торговцы, стоя у открытых багажников своих джипов, предлагали зрителям бузу и сочные бурятские клецки. Над Буха-Нойоном кружили два орла – это, сказали мне, знак, что духи спускаются с неба.

Я стоял за спинами шаманов в полукруге зрителей, которых пришло человек двести. Этнический состав собравшихся был пестрым: и русские, и буряты, и монголы, и даже гости с Запада. Один из шаманов, Олег Доржиев, напряженно согнулся, распевая и размахивая руками с лихорадочной быстротой. Внезапно замер, а потом встал. Разговоры в толпе смолкли. Великий Дух проник в шамана.

Доржиев подошел к краю толпы. Его шапка была похожа на шлем рыцаря. Олег шел медленно и тяжело дышал. Люди опускали головы, чтобы не встретиться с ним взглядом. «Нельзя смотреть шаману в глаза, когда в нем присутствует дух, – сказал мне один из стоящих рядом, разглядывая землю у себя под ногами. – С тем, кто так сделает, может случиться дурное».

Помощник принес шаману-духу табурет, тот сел, и его окружили человек двадцать – некоторые встали на колени, другие легли на землю ничком и стали задавать вопросы:
«Почему мне не везет в бизнесе?» «Почему мне не удается забеременеть?»

Тем временем другие шаманы тоже входили в транс, начинали брести, спотыкаясь, и вокруг них тоже собирались страждущие. Сцена напоминала ремейк «Ночи живых мертвецов». Рядом со мной в шамана с рогами на головном уборе вошел дух, который курил одну сигарету за другой и требовал огромное количество водки. Другой разговаривал таким высоким голосом, будто вошедший в него дух был женщиной.

Минут через двадцать духу Доржиева пришла пора уходить. Помощники отвели шамана на несколько метров в сторону и заставили его попрыгать на месте. Он снял свою шапку и стоял, щурясь от яркого солнечного света. Его путешествие в другой мир завершилось.

Позже я снова встретился с Доржиевым — на этот раз в менее феерической обстановке — в его кабинете в офисе «Тэнгэри» на окраине Улан-Удэ. На улице рядом со зданием офиса возвышается огромная статуя, похожая на новогоднюю елку и украшенная голубыми лентами, лосиными рогами и медвежьим черепом. «Когда начинаешь погружаться в транс, ты чувствуешь, как к тебе приближается некий источник энергии, — рассказал Доржиев. — Тебе его не видно, он похож на очертания человека в тумане. А когда он подходит совсем близко, ты видишь, что это дух. Дух человека, который жил очень давно. Он проникает в тебя, и твое сознание отделяется от тела. Оно отправляется в какое-то прекрасное место. А твоим телом завладевает дух. Когда все заканчивается, он уходит, а твое сознание возвращается. И ты чувствуешь ужасную усталость — требуется много времени, чтобы восстановить силы».

Прежде чем стать шаманом, Доржиев работал юристом в министерстве юстиции — выглядит он таким рассудительным и невозмутимым, что его и сегодня очень легко представить в этой роли. «Я носил белую рубашку и галстук, — говорит он. — У меня была хорошая зарплата». Двадцать лет назад, когда Олегу было 34 года, у него началась так называемая шаманская болезнь — продолжительный период неурядиц в карьере или личной жизни, психологических трудностей и проблем со здоровьем. Считается, что это духи подают человеку знак. Беды не прекращаются, пока человек не сдается и не становится шаманом.

«У меня болела голова, болела спина, — рассказывает Доржиев. — Будучи довольно рационально мыслящим человеком, я обратился к врачу. Но врач ничего не нашел. Я испытывал чувство вины, совсем не понимал, в чем дело, и казался сам себе симулянтом». Тяжелый период продолжался четыре года, пока Олег не обратился за помощью к другу-шаману. Во время транса духи открыли ему, что Доржиев — один из избранных. К моменту нашего разговора Олег Доржиев был практикующим шаманом уже восемь лет, а боли и неурядицы прекратились.

В 2003 году Доржиев вместе со своими единомышленниками организовал «Тэнгэри», поскольку хотел чувствовать себя частью сообщества, а не изгоем-одиночкой. В последнее время «Тэнгэри» стала объектом довольно резкой критики. Согласно неписаному кодексу шаманской этики, шаман никогда не должен просить денег за свой труд. Несколько авторитетных бурятских шаманов обвинили членов «Тэнгэри» в том, что те взимают немалые суммы за свои услуги, а также гонятся за славой, устраивая нечто вроде цирковых представлений. Представители «Тэнгэри» объясняют эти нападки завистью. «Мы не взимаем плату, а живем на те пожертвования, которые люди сами решают нам дать», — говорит Доржиев. И правда, все то время, что я провел с ним, он ни разу не просил у своих клиентов деньги и вообще производил впечатление человека, очень серьезно воспринимающего свои профессиональные обязанности. Он и его семья живут в скромной двухкомнатной квартире. «Концы с концами сводим, — говорит Олег. — На хлеб хватает, и ладно».

Противников «Тэнгэри» это, видимо, не убеждает, они критикуют и саму идею создания шаманской организации: шаманы, говорят они, традиционно работали в своих деревнях и кочевых племенах в одиночку. Члены «Тэнгэри» отвечают на это тем, что, если бы они не были объединены в официально зарегистрированную организацию, они не смогли бы конкурировать с доминирующими религиозными течениями. «Религия — это маркетинг», — часто повторяет Доржиев.

На берегу Байкала
Исцеление душевных ран силами шаманов, конечно, вызывает большие сомнения. Но одно совершенно бесспорно: шаманизм — это катализатор культурного возрождения коренных народов Бурятии. На берегу Байкала три шамана (один в зеленом халате, другой в фиолетовом и третий — в голубом) собрались, чтобы попросить духов о хорошем урожае и согласии среди людей. Они еле слышно бормотали молитвы, брызгая молоком и водкой в небольшой костерок. Не было ни трансов, ни духовных фейерверков, только произносимые шепотом молитвы и шипение жидкости, попадающей в огонь. Рядом со мной стоял Петр Ажунов, подвижный человек с собранными в хвост волосами и редкой бородкой, одновременно шаман и антрополог. Для него шаманизм имеет не только религиозный, но, в не меньшей мере, и политический смысл — как попытка возродить национальное чувство бурят.

«Лет тридцать назад, — рассказывает Ажунов, — такого рода обряды порой приходилось проводить глубокой ночью». И все же многие местные начальники относились к шаманам терпимо, а некоторые даже сами посещали их. «Сейчас Москва боится настоящих шаманов, таких, как мы, — усмехается Ажунов. — Мусульман можно контролировать, буддистов можно контролировать, организованные группы вроде „Тэнгэри“ — тоже, а вот настоящих шаманов контролировать невозможно». И он плеснул на землю приношение духам — несколько капель тарасуна, алкогольного напитка на основе кефира, прежде чем отпить самому.

Ажунов — консерватор, который убежден, что женщин не следует допускать к некоторым из шаманских ритуалов. «Вашему фотографу нельзя снимать этот обряд, — предупредил он меня извиняющимся тоном. — Всегда существует вероятность, что женщина может оказаться нечистой». Стоящие рядом мужчины серьезно покивали в знак согласия.

Удаганки
В другом священном месте, неподалеку оттуда, мы с фотографом Кэролин Дрейк встретились с тремя женщинами-шаманками, совершавшими свой обряд. Их предводительница, Любовь Лаврентьева, облаченная в желтый шарф, красные брюки и позвякивающие ожерелья, посмеялась над убеждением, что только мужчины могут быть шаманами. «Буряты верят, что когда-то давным-давно летящий орел заметил женщину, спавшую под деревом, и наполнил ее святым духом. Позже она родила мальчика, который стал первым шаманом. Но ведь понятно же, — с явным удовольствием говорит Любовь, — что фактически первым шаманом была именно женщина».

Как бы я ни относился к шаманизму, энергичные рассказы Олега Доржиева заставили меня задуматься о некоторых вещах. В шаманистской картине мира Вселенная — это гигантская паутина, в которой мы, люди, связаны между собой невидимыми узами, как связаны и со своими предками. «Для нас, — сказал Олег, — наши боги в первую очередь — наши праотцы и праматери, они же — наши ангелы-хранители. И наша любовь к ним сильна. Это любовь детей к родителям, а родителей — к своим детям и внукам. Любовь и уважение порождают самую сильную из возможных энергий, которая никогда не исчезает». Оговорюсь, что я принципиальный скептик, но все-таки эта идея — такая понятная и простая идея почитания предков и «самой сильной энергии» — меня почему-то тронула.

Конечно, по большей части от шаманизма отдает шарлатанством, иногда, прямо скажем, невежественным и опасным. Однажды я видел, как шаман в разгар транса туго затягивал полоску материи на голове человека, у которого впоследствии появилась трещина черепной кости. Некоторые шаманы утверждают, что могут вылечить рак, но это весьма сомнительно. Приверженцы шаманизма уверены, что это правда, и перечисляют случаи самых разных чудесных исцелений. В 2007 году Руперт Айзексон и его жена Кристин отвезли своего пятилетнего сына Роуэна, страдающего аутизмом, в Монголию, к шаману из народности цаатан. В недавнем разговоре Айзексон признался: у него нет доказательств, что именно шаман помог его сыну, но факт остается фактом — с мальчиком почти сразу произошли перемены к лучшему.

Подводя итог, скажу, что в шаманизм я пока обращаться не собираюсь. Однако волчья кость, которую дал мне шаман Нергуи, до сих пор лежит у меня в кармане — так, на всякий случай.
 

Вернуться назад

National Geographic

   

главная

все новости

история

шаманство

статьи

магазин

All Rights Reserved. Все права защищены.
etnografia@list.ru
© 2007-2024