|
●
Куртунский лекарь
Куртунского лекаря и предсказателя Егора Тыхеева уважают не только в
родной деревне и соседней Бугульдейке. И знают далеко за пределами
Ольхонского района. Пациенты к нему летят вертолетами из разных уголков России. Егора Егоровича называют шаманом, но он не считает
это правильным: "Да не шаман я... Лечу да капаю. В этом у меня и
загвоздка".
 |
Я знаю, что такое сиротство
Одиннадцатимесячным его, русского ребенка, привезли из Качугского района
в Ольхонский — как он говорит, к бурятским родителям. Сколько ему точно
лет, он ответить затрудняется:
— То ли 79 лет будет, то ли 80. Я зимой родился, в районе Нового года. И
в свидетельстве о рождении записали 1927 год, хотя это не совсем так.
Родители Егора Тыхеева умерли, когда он был еще маленьким. Два года он
сидел в няньках, но хозяин выгнал мальчика:
— Тогда пришла одна женщина и позвала меня "жить в стряпках". Ну что из
мальчишки за стряпуха? Так я "тарасун сидел" — следил за приготовлением
тарасуна, за скотом ухаживал.
У мальчика, который 24 года провел на скотоводческих бурятских землях в
Сарме, было суровое и голодное детство:
— Я знаю, что такое сиротство. Мы и послед коровий ели, и чего только не
ели с голодухи... Я поздно узнал, что такое хлеб, и только в 24 года
впервые попробовал, что такое картошка. В Сарме-то хлеба не сеяли,
картошку не сажали.
Недуги на себя беру
Правда, Егор Егорович утверждает, что как бы тяжело ни жили, никогда
такого, как сейчас, не было. Веяния нового времени для него, как и для
большинства стариков, проявились не с лучшей стороны:
— В Советской России я работал и работал. Медалек с дюжину есть, но я их
не ношу, это ведь так, железки. А заработал к нынешним временам пенсию в
две тысячи рублей. 28 лет у бурят прожил, 52 года в Куртуне живу. И
чабаном был, и дояром работал; десять лет — продавцом в здешнем
магазине. Только в 1991 году бросил работу. Но и то лечу... Так надоел,
матушка моя, белый свет!..
— Почему же надоел?
— Тяжело живу. Да и какая это жизнь? А никакая, болею. Недуги на себя
беру. Я с 17 лет начал лечить. Тогда родимец бил одного — эпилепсия
по-научному. По больницам его возили. Я помог, хоть тогда за это
сажали... И народ стал передавать друг другу — и больные поехали. Так и
лечу до сих пор — от родимца того же, или если у кого детей нет, или
сглаз какой и такое прочее.
— Так, может, не лечить уже, все-таки возраст?
— Внуки отговаривают лечить. Ну а как бросить? Человека жалко. Знаю же,
каково сиротство. А приезжают ото всех краев. Раньше-то все больше
буряты ездили. В дацане им скажут: ищите сами лекаря. Они про меня
узнают и едут. Да и сейчас местных идет много. А еще из Иркутска
приезжают. Были люди из Абакана приезжали, из Крыма, из Краснокаменска
вертолетом прилетали. Как же бросить — Богом дано, значит, надо помочь
людям. Они ведь едут, бензин жгут.
Врачи отправляют лекарю безнадежных больных
Новое время окончательно развалило семью Тыхеева. Бабушка его скончалась
пять лет тому назад, сыновья поумирали 3—4 года назад.
— Пил один сын, пил, да как-то и угорел. А второй, меньшой, кашлял
сильно. Дочка в Иркутске живет, да обиделась, видать, на меня, не
приезжает. Внуки есть. Внучка у бурятки в Еланцах. Внуки в интернате в
Еланцах да у опекунов, а двоим я сам опекун, у меня и живут.
Попробовал Егор Егорович собрать семью, невестку одну с собой поселил —
и пацаны под присмотром будут, и ему по хозяйству подмога.
— Надеялся, что кучей, вместе будем. Так она жила и все водку пила.
Пропила все, да я ее и выгнал. А опекуны-то тоже пьют и меня грабят.
Своих родственников по бурятским родителям здесь почти нету. А тут
родственники вроде какие-то объявились — подлечиться, раньше-то глаз не
казали. А я отказал: врагу не желаю зла, но иногда бывает обида.
Помогает мне невестка, учительница местная. Хотела одна женщина
приехать, Влада, она врач из Иркутска. Пожить собиралась, помогать мне.
Врач Влада раньше отправляла к Тыхееву больных.
— У меня есть другие знакомые врачи, в том числе и в городе. И профессор
ко мне приезжал один. За добро холодильник дал. В Еланцах была терапевт,
уехала сейчас. Так она часто больных присылала, говорила: "Побрызгай,
омой, а то порчу, гадство это, никак выжечь не можем".
Плату беру гостинцами
— Вы грамотный?
— Да почти и неграмотный. На ликбез три зимы отходил. Но писал, рисовал
хорошо — откуда уж все бралось, не знаю. Богом дана мне грамота, что ли?
Я этим сам иногда интересуюсь.
— Говорят, вы предсказатель. Что же вы предсказываете?
— Бывает, во сне что-нибудь вижу. Например, неприятности своих,
ольхонских. Вижу, кто в аварию попадет, кто тонуть станет. Вот я их к
себе вызываю и брызгаю. Или, например, сломалась пилорама. Начальник
приехал и говорит: "Люди требуют, чтобы ты побрызгал". Так после
брызганья за два года ни разу не ломалась. Начальник привез мне рубаху
да сапоги. Хотел сарай или хозяйственные постройки в благодарность
поставить. Да зачем мне?
— Судя по вашим словам, вы по-бурятски лечите. А вот в углу у вас
иконы...
— Я по-бурятски капаю и в открытую говорю, какая болезнь. А вот когда
загорелся дом многодетных, я давай молитву читать, чтоб огонь на реку
ушел. Ведь это только веры разные, а Бог-то один. Святые в углу стоят,
так кому они мешают? Мне говорят, что много их тут. Ну и что? Пускай
сидят и на меня смотрят. А уж после смерти моей пусть иконы между всеми
разделят.
— Плату, значит, не берете?
— Не беру. Если только кто гостинцы привезет или денег немного оставит.
Я ребятишкам на них одежду покупаю.
Как дальше жить, никак не пойму
Есть у Тыхеева одна беда, которая его беспокоит все больше:
внуки-подростки пристрастились к выпивке.
— Сейчас много народу в деревню и в округу прикочевало, все сброд-народ.
Из Иркутска приезжают, торгуют водкой. И с внуками от этого беда —
спиваются ведь. С пути сбиваются, я их все ругаю: зачем пьете,
ребятишки, жизнь губите? Я сам иногда выпью, мне много ли надо —
рюмку-другую. Иной раз такой душевный человек попадется. Один приехал —
много лет не могли с женой ребенка родить, а тут жена беременная.
Говорит: "Сын будет — Егором назову, напьемся досыта". Вот и жизнь. А
жена моя говорила: лечи, только водку не пей.
— Если хозяйство вести тяжело, так, может, стоит поближе к цивилизации
перебраться? Хотя бы в Еланцы.
— Меня зовут жить разные люди. Я бы уехал, да барахло бросить жалко. В
Еланцах есть человек один, друзья мы с ним. У него дом двухэтажный. Так
зовет — комнату, говорит, выделю, живи. Да как поехать? Покою ведь не
дадут, идти будут. А как в лечении откажешь?
Несмотря на нелегкую жизнь и возраст, Егор Егорович человек если и не
жизнерадостный, то просто очень активный:
— Весело надо жить, унывать не надо. Я вот сепаратор кручу — песни пою.
А чай пью — горе найдет, плачу. Всякое бывает. В нашей деревне друг мой,
старик, мальчишку застрелил — попугать, видать, хотел хулигана. Старуху
его жестоко убили... Лес воруют сильно. Так я ругаюсь сильно против
беспорядка. С властью нашей спорю. Власть говорит: не можем того-то
сделать. Не можете — и не лезьте, значит. Все на Путина валят. А Путин,
бедный, тоже мучается. Что же он сделает, если люди ни друга, ни брата
не стали признавать. Путина снимут, так война будет. 37-й год придет,
невинные погибнут... Как дальше жить, никак не пойму.
|
